Здравствуйте уважаемые.
Продолжаем с Вами наслаждаться и чуточку разбирать кое-какие моменты в замечательном романе А.С. Пушкина "Евгений Онегин". Предыдущий пост у меня был вот тут вот:
Во дни веселий и желаний
Я был от балов без ума:
Верней нет места для признаний
И для вручения письма.
О вы, почтенные супруги!
Вам предложу свои услуги;
Прошу мою заметить речь:
Я вас хочу предостеречь.
Вы также, маменьки, построже
За дочерьми смотрите вслед:
Держите прямо свой лорнет!
Не то... не то, избави боже!
Я это потому пишу,
Что уж давно я не грешу.
Увы, на разные забавы
Я много жизни погубил!
Но если б не страдали нравы,
Я балы б до сих пор любил.
Люблю я бешеную младость,
И тесноту, и блеск, и радость,
И дам обдуманный наряд;
Люблю их ножки; только вряд
Найдете вы в России целой
Три пары стройных женских ног.
Ах! долго я забыть не мог
Две ножки... Грустный, охладелый,
Я всё их помню, и во сне
Они тревожат сердце мне.
В помощь Пушкину:-))
Этакий душевный стриптиз автора:-) Нестарый еще человек говорит о себе, как о том, кому перевалило 80. Хотя некая зависть к Онегину подспудная чувствуется:-) И тут неожиданное дальше.... Если Вы уже внимательно читали, то заметили, что Александр Сергеевич очень пристальное внимание уделяет именно женским ногам. То ли это единственная возможность выразить свое влечение в культурной форме, то ли Пушкин был заядлым фут-фетишистом. Ну во всяком случае, ножки у него везде. Удивляет другое. Известный "ходок" Александр Сергеевич утверждает что трудно найти по всей России(!) три пары стройных ног. Что с генетикой то было, а? :-)) Благородный народ без всплеска простолюдинской крови совсем вырождался? :-) То ли увлечение выездкой в мужском седле было столь популярным... Непонятно:-))
Ну а 2 ножки, которые помнит Пушкин... Давайте я предположу, что это он о балерине Екатериные Семеновой, о который мы с Вами уже говорили ранее: Хотя не факт,конечно....
Когда ж и где, в какой пустыне,
Безумец, их забудешь ты?
Ах, ножки, ножки! где вы ныне?
Где мнете вешние цветы?
Взлелеяны в восточной неге,
На северном, печальном снеге
Вы не оставили следов:
Любили мягких вы ковров
Роскошное прикосновенье.
Давно ль для вас я забывал
И жажду славы и похвал,
И край отцов, и заточенье?
Исчезло счастье юных лет,
Как на лугах ваш легкий след.
Дианы грудь, ланиты Флоры
Прелестны, милые друзья!
Однако ножка Терпсихоры
Прелестней чем-то для меня.
Она, пророчествуя взгляду
Неоцененную награду,
Влечет условною красой
Желаний своевольный рой.
Люблю ее, мой друг Эльвина,
Под длинной скатертью столов,
Весной на мураве лугов,
Зимой на чугуне камина,
На зеркальном паркете зал,
У моря на граните скал.
"Диана" Рубенса
Дальше тема продолжается и развивается. Автор рисует картину этакой идеальной в его глазах дамы, причем акцент делается опять на ножке. Причем Терпсихоры, которая, как мы уже с Вами выяснили, является музей танца (опять аллюзии на балет:-))) Пушкин пишет, что он не чурается канонов красоты того времени - груди Дианы (а это намек на Рембрандта или даже Рубенса), ланит (то есть щек) Флоры (а это аллюзия на того же Боне),сиречь дам крупных, полных здоровья и с румянцем на щеках, но больше любит девушек воздушных, парящих в танце:-)
Флора Боне
Очень большой вопрос - кто такой(ая) Элвина. тут есть 2 основных позиции - или и что то связано с эротической лирикой раннего Карамзина, или же с романтизмом Элвины из баллады Жуковского "Эльвина И Эдвин". Мне кажется, ближе первая позиция к истине. Вы же можете считать по-другому.
Я помню море пред грозою:
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь к ее ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами!
Нет, никогда средь пылких дней
Кипящей младости моей
Я не желал с таким мученьем
Лобзать уста младых Армид,
Иль розы пламенных ланит,
Иль перси, полные томленьем;
Нет, никогда порыв страстей
Так не терзал души моей!
А. Белуччи "Армида и Рейнальдо"
Мне памятно другое время!
В заветных иногда мечтах
Держу я счастливое стремя...
И ножку чувствую в руках;
Опять кипит воображенье,
Опять ее прикосновенье
Зажгло в увядшем сердце кровь,
Опять тоска, опять любовь!..
Но полно прославлять надменных
Болтливой лирою своей;
Они не стоят ни страстей,
Ни песен, ими вдохновенных:
Слова и взор волшебниц сих
Обманчивы... как ножки их.
Нет, он все таки фут-фетишист:-)))) Армида - это героиня рыцарской поэма Торквато Тассо "Освобождённый Иерусалим". Она была послана дядею своим Гидраотом, принцем Дамасским, в лагерь крестоносцев. Чарующая красота ее так увлекла нескольких храбрейших рыцарей, что они последовали за нею в Дамаск. На пути они были освобождены прекрасным Ринальдо. Однако позднее и Ринальдо не избежал чар Армиды. Она воспылала к нему пламенной любовью и увезла на далекий остров, где среди волшебных садов Армиды он забыл о высокой цели, которой посвятил себя. Двое крестоносцев посланы были на остров, чтобы освободить Ринальдо, и ему удалось бежать. В отчаянии Армида разрушила свои сады и поспешила к сарацинам, чтобы воодушевить их вождей на битву с Ринальдо, но все они погибли под ударами его меча. В заключение Армида сама бросается в битву, но Ринальдо признался ей в любви и объявляет себя ее рыцарем.
Вот такой вот сюжет, который использовался для постановки нескольких опер у того же Россини или Глюка. Их видел Пушкин и этот образ увлек его. Видимо так он в своих мечтах видел молодых и привлекательных соблазнителец:-)
Что ж мой Онегин? Полусонный
В постелю с бала едет он:
А Петербург неугомонный
Уж барабаном пробужден.
Встает купец, идет разносчик,
На биржу тянется извозчик,
С кувшином охтенка спешит,
Под ней снег утренний хрустит.
Проснулся утра шум приятный.
Открыты ставни; трубный дым
Столбом восходит голубым,
И хлебник, немец аккуратный,
В бумажном колпаке, не раз
Уж отворял свой васисдас.
Нормально так погулял...возвращается домой не ранее 6 утра:-) Васидас (от нем. was ist Das? - что это такое?) -это такая небольшая форточка в двери или в окне, в данном случае для торговли булками.
Но, шумом бала утомленный
И утро в полночь обратя,
Спокойно спит в тени блаженной
Забав и роскоши дитя.
Проснется за полдень, и снова
До утра жизнь его готова,
Однообразна и пестра.
И завтра то же, что вчера.
Но был ли счастлив мой Евгений,
Свободный, в цвете лучших лет,
Среди блистательных побед,
Среди вседневных наслаждений?
Вотще ли был он средь пиров
Неосторожен и здоров?
Нет: рано чувства в нем остыли;
Ему наскучил света шум;
Красавицы не долго были
Предмет его привычных дум;
Измены утомить успели;
Друзья и дружба надоели,
Затем, что не всегда же мог
Beef-steaks и страсбургский пирог
Шампанской обливать бутылкой
И сыпать острые слова,
Когда болела голова;
И хоть он был повеса пылкой,
Но разлюбил он наконец
И брань, и саблю, и свинец.
Недуг, которого причину
Давно бы отыскать пора,
Подобный английскому сплину,
Короче: русская хандра
Им овладела понемногу;
Он застрелиться, слава богу,
Попробовать не захотел,
Но к жизни вовсе охладел.
Как Child-Harold, угрюмый, томный
В гостиных появлялся он;
Ни сплетни света, ни бостон,
Ни милый взгляд, ни вздох нескромный,
Ничто не трогало его,
Не замечал он ничего.
Понятно угнетенное состояние Онегина. Дел особых нет, увлечений тоже. По балам шастать - скучно. Все доступные красавицы опробованы - недоступными заниматься лень... Спит мало, есть единообразно. Опять шампанское и паштет (страсбургский пирог). Благо хоть бифштекс решил опробовать...не все же ростбифы кушать:-) Child-Harold — герой поэмы Байрона «Странствования Чайльд-Гарольда». Модно же, да:-)))
Ну а бостон -это такая карточная игра по типу виста:-)
Продолжение следует...
Приятного времени суток.
Дианы грудь, ланиты Флоры
Прелестны, милые друзья,
Но, каюсь, ножка Терпсихоры
Прелестней чем-то для меня;
Она, пророчествуя взгляду
Неоцененную награду,
Влечет условною красой
Желаний своевольный рой...
Пушкин А. С.
Свирепеет мороз ненавистный.
Нет, на улице трудно дышать.
Муза! нынче спектакль бенефисный,
Нам в театре пора побывать.
Мы вошли среди криков и плеска.
Сядем здесь. Я боюсь первых мест,
Что за радость ослепнуть от блеска
Генеральских, сенаторских звезд.
Лучезарней румяного Феба
Эти звезды: заметно тотчас,
Что они не нахватаны с неба -
Звезды неба не ярки у нас.
Если б смелым, бестрепетным взглядом
Мы решились окинуть тот ряд,
Что зовут "бриллиантовым рядом",
Может быть, изощренный наш взгляд
И открыл бы предмет для сатиры
(В самом солнце есть пятнышки). Но -
Немы струны карающей лиры,
Вихорь жизни порвал их давно!
Знайте, люди хорошего тона,
Что я сам обожаю балет.
"Пораженным стрелой Купидона"
Не насмешка - сердечный привет!
Понапрасну не бейте тревогу!
Не коснусь ни военных чинов,
Ни на службе крылатому богу
Севших на ноги статских тузов.
Накрахмаленный денди и щеголь
(То есть купчик - кутила и мот)
И мышиный жеребчик (так Гоголь
Молодящихся старцев зовет),
Записной поставщик фельетонов,
Офицеры гвардейских полков
И безличная сволочь салонов -
Всех молчаньем прейти я готов!
До балета особенно страстны
Армянин, персиянин и грек,
Посмотрите, как лица их красны
(Не в балете ли весь человек?).
Но и их я оставлю в покое,
Никого не желая сердить.
Замышляю я нечто другое -
Я загадку хочу предложить.
В маскарадной и в оперной зале,
За игрой у зеленых столов,
В клубе, в думе, в манеже, на бале,
Словом: в обществе всяких родов,
В наслажденьи, в труде и в покое,
В блудном сыне, в почтенном отце, -
Есть одно - угадайте, какое? -
Выраженье на русском лице?..
Впрочем, может быть, вам недосужно.
Муза! дай - если можешь - ответ!
Спору нет: мы различны наружно,
Тот чиновник, а этот корнет,
Тот помешан на тонком приличьи,
Тот играет, тот любит поесть,
Но вглядись: при наружном различьи
В нас единство глубокое есть:
Нас безденежье всех уравняло -
И великих и малых людей -
И на каждом челе начертало
Надпись: "Где бы занять поскорей?"
Что, не так ли?..
История та же,
Та же дума на каждом лице,
Я на днях прочитал ее даже
На почтенном одном мертвеце.
Если старец игрив чрезвычайно,
Если юноша вешает нос -
Оба, верьте мне, думают тайно:
Где бы денег занять? вот вопрос!
Вот вопрос! Напряженно, тревожно
Каждый жаждет его разрешить,
Но занять, говорят, невозможно,
Невозможнее долг получить.
Говорят, никаких договоров
Должники исполнять не хотят;
Генерал-губернатор Суворов
Держит сторону их, говорят...
Осуждают юристы героя,
Но ты прав, охранитель покоя
И порядка столицы родной!
Может быть, в долговом отделенье
Насиделось бы всё населенье,
Если б был губернатор другой!
Разорило чиновников чванство,
Прожилась за границею знать;
Отчего оголело дворянство,
Неприятно и речь затевать!
На цветы, на подарки актрисам,
Правда, деньги еще достаем,
Но зато пред иным бенефисом
Рубль на рубль за неделю даем.
Как же быть? Не дешевая школа
Поощрение граций и муз...
Вянет юность обоего пола,
Терпит даже семейный союз:
Тщетно юноши рыщут по балам,
Тщетно барышни рядятся в пух -
Вовсе нет стариков с капиталом,
Вовсе нет с капиталом старух!
Сокрушаются Никольс и Плинке,
Без почину товар их лежит,
Сбыта нет самой модной новинке
(Догадайтесь - откройте кредит!),
Не развозят картонок нарядных
Изомбар, Андрие и Мошра,
А звонят у подъездов парадных
С неоплаченным счетом с утра.
Что модистки! Злосчастные прачки
Ходят месяц за каждым рублем!
Опустели рысистые скачки,
Жизни нет за зеленым столом.
Кто, бывало, дурея с азарту,
Кряду игрывал по сту ночей,
Пообедав, поставит на карту
Злополучных пятнадцать рублей
И уходит походкой печальной
В думу, в земство и даже в семью
Отводить болтовней либеральной
Удрученную душу свою.
С богом, друг мой! В любом комитете
Побеседовать можешь теперь
О кредите, о звонкой монете,
Об "итогах" дворянских потерь,
И о "брате" в нагольном тулупе,
И о том, за какие грехи
Нас журналы ругают и в клубе
Не дают нам стерляжьей ухи!
Там докажут тебе очевидно,
Что карьера твоя решена!
Да! трудненько и даже обидно
Жить,- такие пришли времена!
Купишь что-нибудь - дерзкий приказчик
Ассигнацию щупать начнет
И потом, опустив ее в ящик,
Долгим взором тебя обведет, -
Так и треснул бы!..
Впрочем, довольно!
Продолжать бы, конечно, я мог,
Факты есть, но касаться их больно!
И притом, сохрани меня бог,
Чтоб я стих мой подделкою серий
И кредитных бумаг замарал, -
"Будто нет благородней материй?" -
Мне отечески "некто" сказал.
С этим мненьем вполне я согласен,
Мир идей и сюжетов велик:
Например, как волшебно прекрасен
Бельэтаж - настоящий цветник!
Есть в России еще миллионы,
Стоит только на ложи взглянуть,
Где уселись банкирские жены, -
Сотня тысяч рублей, что ни грудь!
В жемчуге лебединые шеи,
Бриллиант по ореху в ушах!
В этих ложах - мужчины евреи,
Или греки, да немцы в крестах.
Нет купечества русского (стужа
Напугала их, что ли?). Одна
Откупщица, втянувшая мужа
В модный свет, в бельэтаже видна.
Весела ты, но в этом веселье
Можно тот же вопрос прочитать.
И на шее твоей ожерелье -
Погодила б ты им щеголять!
Пусть оно красоты идеальной,
Пусть ты в нем восхитительна, но -
Не затих еще шепот скандальный,
Будто было в закладе оно:
Говорят, чтобы в нем показаться
На каком-то парадном балу,
Перед гнусным менялой валяться
Ты решилась на грязном полу,
И когда возвращалась ты с бала,
Ростовщик тебя встретил - и снял
Эти перлы... Не так ли достала
Ты опять их?.. Кредит твой упал,
С горя запил супруг сокрушенный,
Бог бы с ним! Расставаться тошней
С этой чопорной жизнью салонной
И с разгулом интимных ночей;
С этим золотом, бархатом, шелком,
С этим счастьем послов принимать.
Ты готова бы с бешеным волком
Покумиться, чтоб снова блистать,
Но свершились пути провиденья,
Всё погибло - и деньги, и честь!
Нисходи же ты в область забвенья
И супругу дай дух перевесть!
Слаще пить ему водку с дворецким,
"Не белы-то снеги" распевать,
Чем возиться с посольством турецким
И в ответ ему глупо мычать...
Тешить жен - богачам не забота,
Им простительна всякая блажь.
Но прискорбно душе патриота,
Что чиновницы рвутся туда ж.
Марья Савишна! вы бы надели
Платье проще!- Ведь как ни рядись,
Не оденетесь лучше камелий
И богаче французских актрис!
Рассчитайтесь, сударыня, с прачкой
Да в хозяйство прикиньте хоть грош,
А то с дочерью, с мужем, с собачкой
За полтину обед не хорош!
Марья Савишна глаз не спускала
Между тем с старика со звездой.
Вообще в бельэтаже сияло
Много дам и девиц красотой.
Очи чудные так и сверкали,
Но кому же сверкали они?
Доблесть, молодость, сила - пленяли
Сердце женское в древние дни.
Наши девы практичней, умнее,
Идеал их - телец золотой,
Воплощенный в седом иудее,
Потрясающем грязной рукой
Груды золота...
Время антракта
Наконец-то прошло как-нибудь.
(Мы зевали два первые акта,
Как бы в третьем совсем не заснуть.)
Все бинокли приходят в движенье -
Появляется кордебалет.
Здесь позволю себе отступленье:
Соответственной живости нет
В том размере, которым пишу я,
Чтобы прелесть балета воспеть.
Вот куплеты: попробуй, танцуя,
Театрал, их под музыку петь!
Я был престранных правил,
Поругивал балет.
Но раз бинокль подставил
Мне генерал-сосед.
Я взял его с поклоном
И с час не возвращал,
"Однако, вы - астроном!" -
Сказал мне генерал.
Признаться, я немножко
Смутился (о профан!):
"Нет... я... но эта ножка...
Но эти плечи... стан..." -
Шептал я генералу,
А он, смеясь, в ответ:
"В стремленьи к идеалу
Дурного, впрочем, нет.
Купил!- и пред балетом
Я преклонился ниц.
Готов я быть поэтом
Прелестных танцовщиц!
Как не любить балета?
Здесь мирный гражданин
Позабывает лета,
Позабывает чин,
И только ловят взоры
В услужливый лорнет,
Что "ножкой Терпсихоры"
Именовал поэт.
Не так следит астроном
За новою звездой,
Как мы... но для чего нам
Смеяться над собой?
В балете мы наивны,
Мы глупы в этот час:
Почти что конвульсивны
Движения у нас:
Вот выпорхнула дева,
Бинокли поднялись;
Взвилася ножка влево -
Мы влево подались;
Взвилася ножка вправо -
Мы вправо... "Берегись!
Не вывихни сустава,
Приятель!"- "Фора! bis!"
Bis!.. Но девы, подобные ветру,
Улетели гирляндой цветной!
(Возвращаемся к прежнему метру!)
Пантомимною сценой большой
Утомились мы, вальс африканский
Тоже вышел топорен и вял,
Но явилась в рубахе крестьянской
Петипа - и театр застонал!
Вообще мы наклонны к искусству,
Мы его поощряем, но там,
Где есть пища народному чувству,
Торжество настоящее нам;
Неужели молчать славянину,
Неужели жалеть кулака,
Как Бернарди затянет "Лучину",
Как пойдет Петипа трепака?..
Нет! где дело идет о народе,
Там я первый увлечься готов.
Жаль одно: в нашей скудной природе
На венки не хватает цветов!
Всё - до ластовиц белых в рубахе -
Было верно: на шляпе цветы,
Удаль русская в каждом размахе...
Не артистка - волшебница ты!
Ничего не видали вовеки
Мы сходней: настоящий мужик!
Даже немцы, евреи и греки,
Русофильствуя, подняли крик.
Всё слилось в оглушительном "браво",
Дань народному чувству платя.
Только ты, моя Муза! лукаво
Улыбаешься... Полно, дитя!
Неуместна здесь строгая дума,
Неприлична гримаса твоя...
Но молчишь ты, скучна и угрюма...
Что ж ты думаешь, Муза моя?..
На конек ты попала обычный -
На уме у тебя мужики,
За которых на сцене столичной
Петипа пожинает венки,
И ты думаешь: "Гурия рая!
Ты мила, ты воздушно легка,
Так танцуй же ты "Деву Дуная",
Но в покое оставь мужика!
В мерзлых лапотках, в шубе нагольной,
Весь заиндевев, сам за себя
В эту пору он пляшет довольно,
Зиму дома сидеть не любя.
Подстрекаемый лютым морозом,
Совершая дневной переход,
Пляшет он за скрипучим обозом,
Пляшет он - даже песни поет!.."
А то есть и такие обозы
(Вот бы Роллер нам их показал!) -
В январе, когда крепки морозы
И народ уже рекрутов сдал,
На Руси, на проселках пустынных
Много тянется поездов длинных...
Прямиком через реки, поля
Едут путники узкой тропою:
В белом саване смерти земля,
Небо хмурое, полное мглою.
От утра до вечерней поры
Всё одни пред глазами картины.
Видишь, как, обнажая бугры,
Ветер снегом заносит лощины;
Видишь, как эта снежная пыль,
Непрерывной волной набегая,
Под собой погребает ковыль,
Всегубящей зиме помогая;
Видишь, как под кустом иногда
Припорхнет эта малая пташка,
Что от нас не летит никуда -
Любит скудный наш север, бедняжка!
Или, щелкая, стая дроздов
Пролетит и посядет на ели;
Слышишь дикие стоны волков
И визгливое пенье метели...
Снежно - холодно - мгла и туман...
И по этой унылой равнине
Шаг за шагом идет караван
С седоками в промерзлой овчине.
Как немые, молчат мужики,
Даже песня никем не поется,
Бабы спрятали лица в платки,
Только вздох иногда пронесется
Или крик:"Ну! Чего отстаешь? -
Седоком одним меньше везешь!.."
Но напрасно мужик огрызается.
Кляча еле идет - упирается;
Скрипом, визгом окрестность полна.
Словно до сердца поезд печальный
Через белый покров погребальный
Режет землю - и стонет она,
Стонет белое снежное море...
Тяжело ты - крестьянское горе!
Ой ты кладь, незаметная кладь!
Где придется тебя выгружать?..
Как от выстрела дым расползается
На заре по росистым травам,
Это горе идет - подвигается
К тихим селам, к глухим деревням.
Вон - направо - избенки унылые,
Отделилась подвода одна,
Кто-то молвил: "Господь с вами, милые!" -
И пропала в сугробах она...
Чу! клячонку хлестнул старичина...
Эх! чего ты торопишь ее!
Как-то ты, воротившись без сына,
Постучишься в окошко свое?..
В сердце самого русского края
Доставляется кладь роковая!
Где до солнца идет за порог
С топором на работе кручина,
Где на белую скатерть дорог
Поздним вечером светит лучина,
Там найдется кому эту кладь
По суровым сердцам разобрать,
Там она приютится, попрячется -
До другого набора проплачется!
Дианы грудь, ланиты Флоры
Прелестны, милые друзья!
Однако ножка Терпсихоры
Прелестней чем-то для меня.
Она, пророчествуя взгляду
Неоценимую награду,
Влечет условною красой
Желаний своевольный рой.
Люблю ее, мой друг Эльвина,
Под длинной скатертью столов,
Весной на мураве лугов,
Зимой на чугуне камина,
На зе́ркальном паркете зал,
У моря на граните скал.
ИНТЕРЕСНОЕ У НАБОКОВА:
…условною красой… - Единственно возможный здесь смысл эпитета «условный» связан с идеей условного знака, с акцентом на идее знака, признака, приметы, символа красоты, тайного знака этой узенькой ножки.
…своевольный рой. – Распространенный галлицизм.
В последних стихах строфы … находим весьма редкую последовательность нескольких (а именно, четырех) стихов со скадом на второй стопе, которые действуют наподобие тормоза, замедления, накопления энергии для рывка стихов со скадом на первой, а также первой и третьей стопе в следующей строфе.
…Эльвина… - Думается мне, что это родная дочь Макферсоновой Мальвины
БРОДСКИЙ:
«Эльвина – одно из условных поэтических имен, которые часто встречались в произведениях поэтов конца восемнадцатого – начала девятнадцатого века.
ЛОТМАН:
Эльвина - условно-поэтическое имя, связанное в карамзинской традиции с эротической лирикой.
МОИ ИНСИНУАЦИИ:
На первый взгляд сообщение Пушкина о его эротико-анотомических пристрастиях выглядит неуместным – что еще за вопли фетишиста? Отчего просто не дописал, как люди пишут, этюд о ножках, туфельках, чулочках и музыке шагов?
Да оттого, что все это неправда – это особое пристрастие поэта к данной части женского тела. Выдумка.
Его поразил, когда-то реально поразил вид женских ножек в пене волн, и он передал, с помощью выдуманной, долгой, неизбывной страсти, искусно передал нам свое потрясение.
И мы увидели в одном мгновении целую вечность – подготовленные этой строфой, в следующей, XXXIII строфе – мы увидели это.
Все ради этого. А писать дежурное отступление о не интересующих его ножках? Очень ему надо! Он и не подумал этого делать.
ЕЩЕ МНЕНИЕ О СТРОФЕ:
Пишет petrazmus
: Продолжим поиски доказательств «восточного духа» в текущей строфе.
Дианы грудь, ланиты Флоры
Прелестны, милые друзья!
Однако ножка Терпсихоры
Прелестней чем-то для меня.
Она, пророчествуя взгляду
Неоцененную награду,
Влечет условною красой
Желаний своевольный рой.
Люблю ее, мой друг Эльвина,
Под длинной скатертью столов,
Весной на мураве лугов,
Зимой на чугуне камина,
На зеркальном паркете зал,
У моря на граните скал.
«Дианы грудь» - ассоциации с картинами голландцев – Рубенс, Рембрандт,
«ланиты Флоры» - явно французы – Ватто, Буше.
К чему это?
К тому, что Пушкина (вернее - романтического героя этих строф) интересуют не европейские ценности и критерии красоты. Ему интересна ножка Терпсихоры – богини танца. А ведь именно восток в то время, да и позднее тоже, оценивал женщину по ее умению танцевать. Причем танцевать не для всех, на сцене, а для одного… Есть европейское исключение - Испания, там тоже танец женский в почете, но это мавры.
Поэт вроде и не говорит, почему это его привлекает («прелестней чем-то») Он как будто и сам удивлен. Но эта сдержанность исчезает в следующих строчках. Его воображение и чувственность рисует великолепные картины в разных интерьерах и ситуациях. И этот «желаний своевольный рой» порожден «условною красою» ножки восточной красавицы.
Европейцем награда, обещанная взгляду, в виде «ножки» не может быть оценена. Вернее, он не решится ее оценить, т.к это не в его культуре.
Восточные одеяния (прозрачная ткань шальвар) позволят, в отличии от европейских платьев, легко дофантазировать эту условную красу.
Набоков определение «условною» трактует как знак, шифр (показательной красой), и почему-то отказывается от простейшего – красой обусловленной фантазией, порожденной воображением, придуманной.
Интересно в этой строфе еще и кто же есть Эльвина?
Считается, что это лирическая героиня эротической направленности.
Может быть посмотреть иначе?
У Жуковского (не надо напоминать об отношении Пушкина к нему?) есть баллада «Эльвина и Эдвин». Так почему же не принять эту Эльвину, как собеседницу? В балладе ведь тоже была страсть неразделенная, созерцательная, как и во всех строфах отступления. С этой точки зрения Пушкин делится своими мыслями с человеком способным его понять, пережившим какую же недостижимость предмета своего обожания. Он нашел родственную душу. Романтичность Эльвины Жуковского сомнений не вызывает – все-таки Василий Андреевич классик жанра. И это еще одно доказательство общей романтичности обсуждаемого отрывка, наполненного героями и героинями не из мира сего, а только из головы…
